214
Проведя несколько утренних часов в воздухе, за парочкой серий Пуаро, за чашкой мерзкого самолетного кофе, над свежестью заиндевевших от снега лоскутных одеял европейских долин, я плюхнулся на повитую белой дымкой землю Северной Голландии. Доехав на такси до отеля и попытавшись заселиться заплатив наличными, я споткнулся о недоумение молоденькой девочки-хостес, которая увидав бумажку в 500 евро, сначала не поверила мне, твердо сказав, что такого номинала в Европе не существует и это какая-то фантазийная фальшивка, потом кое-как согласилась не звонить полицию, затем нехотя вызвала старшего смены, который 20 минут крутил купюру в руках, гуглил в сети как вообще она должна выглядеть, потом еще 30 минут собирал по всему отелю сдачу, поверив какому-то пожилому олигарху сидящему в баре отеля, что да, действительно, купюра в 500 евро существует, и он ее однажды видел на яхте русских в Каннах. Те нюхали через нее порошок с гладкого лобка литовской официантки. Все еще с недоверием глядя, сначала на меня, потом на наличные, она в итоге просканировала карту-ключ, процедив куда-то в пол, что мой номер находится на третьем этаже.
Отель к слову оказался замечательным, превзойдя ожидания хотя бы тем, что помимо ар-декошной обстановки, которую я обожаю, предлагал бесплатные, совершенно восхитительные завтраки со свежей рыбой, яйцами и круассанами. Сносным был даже кофе. Правда смутил сам номер по размеру напоминающий школьный пенал и маленькое окно, которое скорее походило на бойницу и находилось в вернем левом углу на уровне моего подбородка. Заселившись, я вышел на маленький горбатый мостик, перекинутый через необыкновенно красивый, излучающий нетипичное для русского сердца спокойствие, канал.
Красивые, беспечные и абсолютно счастливые лица Амстердама сначала смутили. Язык похожий на кашель тоже. Смутили так же их беспечные поступки, например бросить не пристегнутым у дома велосипед за 2.500€ и пойти домой пить маковое молочко. Да даже пристегнутыми, господи! Существование румынских гидравлических болторезов никто не отменял!
Я бродил в совершенно восхитительном городе, который тонул в конопляном дыме, искренних улыбках и тесных гнездах площадей. Длинные узкие улочки приводили в восторг художественными салонами, галереями искусств и антикварными лавками, доверху наполненными богатыми шедеврами Делфа. Тут косыми лучами Ван Гога и Рембрандта пронизано буквально все! Я жмурился от блеска свободы в бальном кружении греха!
И нагулявших почти до полной инвалидности, я встретил вечер глядя на розоватую от света витрин и фонарей, землю. Витрин, где торговали любовью и нежностью. Витрин, в которым за манящим кружевом чулок слышалось надрывное рыдание сердца, в которое давно не проникало солнце влюбленности