1688
Мой мир сейчас — турецкий отель, чьи ножки столов гнутся и белеют на сгибах от обилия еды. Ленивый мир, где в великий час обедни тысячи людей снуют по общественной столовой, меж резных арбузных лебедей, фонтанов из козьего фарша и танцующих павн из жидкого сыра. Тут купидоновы стрелы из перца и дюбеля из шампиньонов строят необъятные пищевые острова, меж которыми, орудуя стальными щипцами-веслами, плавают голодные люди, чтобы забросить на тарелку казенных макарон, отбив путевку, а затем эквилибрируют по залу, подмахивая вилкой, катящуюся с необъятной, примерно 45 сантиметров, пищевой горки уставшую от шума и толпы вспотевшую черри-помидорку. Хотя казенное питание - это еще полбеды! Вы в курсе, что с человеком делает бесплатный иноплеменный алкоголь?!
После огненной порции итальянского спирта уже неважно, главбух ли это пермского ПНОСа, или может какой инфлюенсер, или просветленная многодетная мать, пекущая безглютеновые тортики на дому! С любым, даже непьющим человеком бесплатная бутытка Монтепульчано может сделать что угодно, расталкивая спящих в мезонине души, озорных чертей!
И вот бухгалтер, уже и не бухгалтер вовсе, а тальянский мячо с зашкаливающим тестостероном, способный оплодотворить взглядом. Его широкие многокарманные шорты чуть выше щиколоток превращаются в зауженные льняные брюки Брунелло, обтягивающая купол пуза рыжая футболка с пятном детского пюре у сердца превращается в хлопковое поло Лоро Пиана, а зеленые кроксы в эспадрильи Эрмес.
Вспышка сверхновой! Яркий отблеск крыльев ангела! По небесной лестнице, родившийся из сияния чистого разума сошел король, поцелованный светом! Полубог на танцплощадке, в постели получеловек-полуармянин, любая компания заливается смехом когда он обжигает восхищенные уши огнем остроумия. Он тот, кем был в своих школьных снах, где целовал самую красивую девочку в школе, он танцевал с ней, ездил с родителями на лето в Болгарию, звал сопляков-друзей сразится на Сеге в Мортал комбат и побеждал щенков в всухую!
Верхом на синем голубе, он Сантос-Дюмон, а дома, трезвый, под камерами взглядов жены-надсмотрщика — винтик большой социальной машины. И отчетливо это понимая, он выжимает из белья отдыха всю влагу кутежа и разврата, которая тихо преет вне видимого поля жены, стонущей от шоколадых персей османского массажиста.
Я алкоголем отбил путевку за три дня! А вам такое под силу?